Отрывки из эротических сцен любовных романов 18+

Губы ее нерешительно коснулись его рта. Гай едва дышал, боясь нарушить очарование. Все, что он мог, – это не стиснуть ее тут же в крепких объятиях. Он терпел и ждал, пока ее губы и язык не принялись уверенно ласкать его рот. И тут, к потрясению Гая, сердце его забилось так, как никогда прежде. Он отдался этому необычному ощущению, и оно заинтриговало его.

Белли обнаружила, что губы его были мягкими, как лепестки цветов, и в то же время твердыми. Потом поцелуй на мгновение прервался. Язычок Белли скользнул в рот Гая, дразня и волнуя его. Он уже был не в силах сдерживаться. Со стоном Гай повалил ее на подушки, губы его внезапно стали жадными и настойчивыми. Он целовал ее до тех пор, пока она чуть не потеряла сознание.

Заметив это, он оторвался от ее губ и лег рядом с ней.

Белли почувствовала, как его губы, горячие и влажные, требовательные и страстные, медленно-медленно движутся вниз, вдоль ее шеи. Он задержался на жилке, пульсирующей у ее горла, наслаждаясь биением крови под своими губами, зная, что эта кровь сейчас звенит у нее в ушах так же, как звенит в ушах у него самого. Затем губы его еще медленнее спустились к ее груди, жадно впиваясь в набухшие розовые соски. Белли не выдержала и тихо застонала.

Гай прижался к ней еще сильнее, обхватив одну грудь ладонью. Его темноволосая голова опустилась к другой груди, он принялся ласкать ее сосок губами и языком, пока Белли не почувствовала, как разгорается в ней желание. И тут его острые зубы осторожно сжали нежную кожу ее соска, и огонь вспыхнул во всем ее теле миллионами искр.

Внезапно Гай с силой прижал ее к себе, и она слегка вскрикнула. Желание становилось неудержимым.

Гай выпустил ее грудь и опустил руку к животу, провел пальцами по увлажнившимся нижним губам и безошибочно разыскал крошечную жемчужину.

– Ах, Белли, – ласково упрекнул он ее. – Какая несдержанность.

Он стал ласкать ее, и ей уже казалось, что она вот-вот умрет от разливающегося по всему телу наслаждения. Но внезапно он остановился и, подложив подушку ей под ягодицы, велел:

– Раздвинь ножки, Белли. Шире. Еще шире. Вот так, отлично! – На мгновение его глаза встретились с ее глазами, и Белли вспыхнула, чувствуя себя совершенно беззащитной. – Ну, не надо, – тихо произнес он, касаясь ее разгоряченной щеки. – Ты очень красива здесь, Белли. – И тут, к ее потрясению, он принялся отрывать виноградины от веточки и уверенными пальцами вталкивать их ей одну за другой.

– Вы… не можете… не должны… – Она запнулась, встретившись с ним взглядом и повиновавшись его безмолвному приказу. Что же это за человек, с испугом подумала она. Такой нежный, такой заботливый – и вытворяет такие странные вещи! Она была совершенно смущена. Ей не было больно, и все же…

Гай Бретонский затолкал в нее последнюю виноградину.

– А теперь, – тихо проговорил он, – ты будешь лежать очень спокойно, моя дорогая. И я быстро достану эти ягоды из чаши, в которую положил их лишь ненадолго. Не сдвигай ноги. Белли! – воскликнул он, увидев, что ее бедра дрожат и вот-вот сдвинутся. Он подложил ей под ягодицы еще одну подушку, и ее тело поднялось еще выше. Затем, наклонившись, он бережно раздвинул ее пухлые нижние губки и начал ласкать языком жемчужину.

– Боже мой! Боже мой! – вскрикнула Изабелла, и тело се стало извиваться.

– Лежи спокойно! – резко приказал Гай, приподняв голову, чтобы Белли смогла увидеть его суровый взгляд. – Ты должна научиться владеть собой, чтобы получать еще больше наслаждения, чем сейчас. – Затем он снова опустил голову и приник к ней.

« Я больше не выдержу этого, – с ужасом думала Изабелла. – Если я не угожу ему, что он со мной сделает?»Он выгонит ее из замка. Ей надо вытерпеть это. Надо! Гай продолжал ласкать ее языком, тело се судорожно напряглось, но Белли заставила себя лежать неподвижно.

– Хорошо! – похвалил ее Гай. – Я знал, что это тебе по силам, дорогая моя.

Потом она почувствовала, что он просовывает голову между ее ног и начинает доставать виноградины, одну за другой. Она слышала, как он высасывает из нее ягоды, и чувствовала, как они выскакивают наружу; чувствовала, как сок винограда смешивается с ее любовными соками. Когда Гай проглотил последнюю виноградину, язык его прошелся по ее нижним губам в поисках оставшихся капель сока.

Затем он поднялся и вытащил из-под нее подушки.

– Вот так я люблю готовить виноград, – сказал он, улыбаясь и глядя ей в глаза. – В Большом зале это проделать трудно, не так ли. Белли? Вижу, что тебе это понравилось, малышка. Твои медовые соки были на редкость обильны. Ты была сочнее этих ягод. – Он принялся целовать Белли в губы, ласкать ее язык своим языком. – Вот на что это похоже по вкусу, – сказал он, наконец размыкая объятия.

– Я даже не могла себе представить… – начала она, но Гай перебил ее:

– Конечно, не могла. – Он рассмеялся. – Те, кто считает себя добродетельным, утверждают, что подобные вещи запретны, но здесь, в Ла-Ситадель, нет добродетельных людей. Мы – род чародеев, проклятых колдунов. Поэтому мы можем позволить себе такое, что другим и в голову не придет.

– Вы созданы из противоречий, милорд, – честно призналась Белли. – В одно мгновение вы нежны, в другое – суровы, и все это так странно.

– Во мне есть все это, и еще больше, – со смехом ответил Гай, – но все-таки я – лишь человек. До сих пор я был очень терпелив, но теперь, дорогая моя, я должен наконец утолить свою жажду. – И он неожиданно вошел в нее мощным толчком.

Изабелла вскрикнула от удивления. Гай был крупным мужчиной, и его стержень был длиннее и толще, чем у Хью. Оказавшись внутри нее, он остановился и с улыбкой взглянул ей в лицо. Словно повинуясь его безмолвному приказу. Изабелла обвила руками его шею, притянув его ближе к себе. Она чувствовала, как волосы на его груди трутся о ее чувствительную кожу. Она обняла его ногами, и он вошел еще глубже в ее лоно. Она почувствовала странное жжение, тут же напомнившее ей кожаный фаллос. Изабелла вздрогнула, и он прошептал ей на ухо одно-единственное слово в ответ на ее невысказанный вопрос:» Да!»

К ее удивлению, в эту ночь он уже доставил ей невероятное удовольствие. И теперь он занялся собой. Вначале его движения были медленными: он глубоко погружался в нее, а затем отступал намеренно неторопливо. Но потом толчки участились, стали быстрее и мощнее, и вот Белли уже извивалась всем телом, снова крича от наслаждения.

За последние несколько часов она уже в сотый раз испытывала безумную сладость. А потом под ее крепко сомкнутыми веками взорвались миллионы звезд, и она услышала, как Гай пронзительно вскрикнул, достигнув вершины. На какое-то мгновение он обмяк и расслабился, а потом приподнял голову и заглянул в глаза Белли.

– Еще ни одна женщина не доставляла мне такого удовольствия, как ты, Белли. Не думаю, что когда-нибудь мне захочется отпустить тебя. – И перекатившись на бок, он провалился в глубокий, спокойный сон.

Она не открыла глаз, даже когда Джек отодвинулся, и покорно ждала, пока он притушит лампы и вернется к ней. Неяркий свет почти не проникал сквозь сомкнутые веки. Джек снял рубашку, ее руки ощущали тепло его сильных, теплых, бугрившихся мускулами плеч. Он встал на колени перед креслом, между ее расставленных ног, и, распахнув халат, сжал ее груди. Большие пальцы обвели соски, гладя, дразня, пока они не превратились в крохотные твердые горошины. Он взял один в рот, и Аманда самозабвенно выгнулась, охнув от неожиданности и восторга. Джек ущипнул другой сосок, не больно, но чувствительно, и ее ногти впились в упругую кожу его плеч. Он взял ее в плен губами и руками, и теперь все ее существо сосредоточилось на медленном и неотступном обольщении. Джек поднял кружевной подол халата, задрал до талии и провел большими пальцами от ее колен в ямочках до внутренней поверхности бедер. Ее ноги раздвинулись еще шире, мышцы трепетали под жаром его рук. И хотя он знал, как страстно она желает его, все же не торопил события и предпочел завладеть ее ртом такими ленивыми и легкими поцелуями, что Аманда в отчаянии стиснула кулаки. Улыбаясь в ее молящие глаза, он снова провел ладонями, но уже теперь вниз от бедер, и чуть пощекотал сгиб колен. Потом осторожно поднял ее ноги, закинув на подлокотники кресла. Она никогда еще не была столь дерзко обнажена, так открыта его жадным взорам.

– Джек, – запротестовала Аманда, пытаясь отдышаться, – что ты делаешь?

Но он не спешил с ответом. Губы скользнули по ее шее, к твердым вершинкам грудей, пока его пальцы гладили маленький холмик живота, чувственные изгибы бедер, мягкие полушария ягодиц. Аманда считала, что вряд ли выглядит наилучшим образом в такой позиции, но вспышка оскорбленного тщеславия была немедленно погашена водопадом обрушившегося на нее желания. Она невольно поджала пальцы ног, уносимая потоком наслаждения, и попыталась сесть как следует.

– Нет, – послышался вкрадчивый шепот, и он снова вернул ее в прежнее положение, невероятно широко разводя ноги. – Теперь я получу свой десерт, Аманда. Клубничный.

Он потянулся к столу, схватил что-то с фарфорового блюда и поднес к ее губам.

– Открой рот!

Смущенная, Аманда немедленно повиновалась и ощутила на языке клубничную свежесть. Душистая сладость осталась во рту и после того, как она проглотила ягоду. Джек приоткрыл ее губы своими и разделил с ней изысканный вкус. Его язык алчно охотился за всеми следами раздавленной клубничины, и не успела Аманда опомниться, как еще одна ягода оказалась в ее пупке. Джек нагнулся и принялся выуживать ее языком, приятно щекоча чувствительную впадинку.

– Довольно, – дрожащим голосом попросила она. – Довольно, Джек.

Но он, казалось, не слышал. Проворные умелые руки проникли между бедер, и Аманда неожиданно подскочила, испуганная странным ощущением… что-то скользнуло в лоно… клубника… это клубника!

Внутренние мышцы непроизвольно сжались, и фруктовый сок оросил ее интимные местечки.

– Джек, нет, – с трудом выговорили дрожащие губы. – Вынь их. Пожалуйста…

Его голова послушно склонилась, и ноги Аманды напряглись от стыда и удовольствия, едва он накрыл влажные лепестки своим ртом. Гортанные стоны сотрясли ее, когда он принялся лизать и есть алые ягоды, наслаждаясь свежестью клубники и упиваясь влагой женского лона. Аманда, зажмурившись что было сил, тяжело дышала и не двигалась, когда язык шелковистой лаской проник вглубь.

– Как ты восхитительна, – прошептал он, чуть подув на чувствительную плоть. – Но клубника закончилась. Мне остановиться, Аманда?

Аманда порывисто сжала его темную голову, притянула к себе, и его язык стал ласкать ноющий бутон ее чувственности. Тишину нарушали ее громкое дыхание, сосущие звуки, издаваемые Джеком, и скрип кресла, на котором раскачивалась Аманда в тщетных попытках прижаться к его ускользающим губам. И когда, казалось, ей уже было невозможно выносить эту изысканную пытку, напряжение взорвалось огромным огненным клубком. Аманда с криком забилась, не помня себя, ударяясь бедрами о бархатные подлокотники, но судороги длились и длились, и, наконец, она стала умолять его отстраниться.

Когда сердце немного замедлило бешеный бег и у Аманды появились силы пошевелиться, она опустила ноги и потянулась к Джеку. Пока он нес ее в постель, она льнула к нему и, даже оказавшись на белоснежных простынях, так и не разжала рук.

– Ляг со мной, – попросила она.

– Тебе нужно отдыхать, – настаивал он, выпрямляясь, но не успел отодвинуться, как Аманда расстегнула пояс его брюк.

– Сними это, – потребовала она, трудясь над второй и третьей пуговицами.

Улыбка Джека сверкнула в полумраке. Он быстро скинул одежду, лег рядом и прижался к ней налитым обнаженным телом. Ее пронизала приятная дрожь, как всегда, от его тепла.

– А что теперь? – спросил он, но тут же затаил дыхание, едва она оседлала его. Округлые груди задели его грудь, потом живот, длинные локоны соблазнительно щекотали кожу.

– А теперь мне тоже захотелось десерта, – объявила она, и в последующие несколько часов не осталось места ни для слов, ни для мыслей. Только два тела сплетались на кровати в бурных объятиях.

Майкл сам точно не знал, когда ему стало окончательно ясно, что ему придется соблазнять Франческу. Он пытался взывать к ее рассудительности, практической сметке и здравому смыслу, и ничего не вышло.

И бессмысленно было давить на эмоции, поскольку чувства, как он считал, были односторонними.

Значит, придется положиться на плотскую страсть.

Он хотел ее, Боже, как же он хотел ее! И с такой силой, какой он и вообразить не мог до того, как впервые поцеловал ее в Лондоне на прошлой неделе. Но хотя кровь его бежала все быстрее, вскипая от желания и страсти и, конечно, любви, ум его продолжал работать четко и расчетливо, и он понимал, что если он хочет привязать ее к себе, то придется идти путем плотской страсти. Необходимо заявить свои права на нее таким образом, чтобы она не смогла ответить отказом. Бесполезно было пытаться убедить ее с помощью слов, мыслей и идей. Она вполне могла вывернуться из словесных силков и сделать вид что никаких чувств просто нет.

Но если он запечатлеет в ее душе свой образ, сделав ее своей в самом что ни на есть физическом смысле слова, тогда он останется с ней навсегда.

И она станет его.

Она выскользнула из‑под его руки и принялась пятиться, пока между ними не образовалось расстояние в несколько шагов.

— Разве ты не хочешь, чтобы я снова поцеловал тебя, Франческа? — промурлыкал он, приближаясь к ней с грацией хищного животного.

— Это было ошибкой, — сказала она дрожащим голосом, попятилась снова и остановилась, наткнувшись на край стола.

Он все надвигался на нее.

— Вовсе не ошибка — если мы поженимся.

— Я не могу выйти за тебя, ты сам это знаешь.

Он взял ее за руку и принялся, словно машинально, поглаживать пальцем ей ладонь.

— Это почему же?

— Потому что я… потому что ты… потому что ты — это ты.

— Верно, — согласился он, поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. И легко коснулся кончиком языка ее запястья — просто потому, что можно было дотянуться. — И впервые за долгое‑долгое время, — сказал он, поглядывая на нее сквозь ресницы, — я не испытываю ни малейшего желания быть кем‑либо другим.

— Майкл, — прошептала она, выгибая спину.

Но она хотела его. Он слышал это по ее учащенному дыханию.

— «Майкл, нет» или «Майкл, да»? — промурлыкал он, целуя ее в сгиб локтя.

— Я не знаю, — простонала она.

— Более чем честно. — Он двинулся выше, целуя ее под подбородком, так что ей волей‑неволей пришлось закинуть голову назад.

Он целовал ее шею медленно, обстоятельно, не пропуская ни дюйма кожи, подвергая все подряд чувственной атаке. Он добрался до линии скулы, затем перешел к мочке уха, затем вернулся к вырезу платья и прихватил край зубами. Он услышал, как Франческа ахнула, но она не сказала, чтобы он немедленно прекратил, так что он тянул, и тянул, и тянул вырез вниз, пока одна грудь не выскочила наружу.

Какая прелесть эти нынешние дамские моды!

— Майкл? — прошептала она.

— Тс‑с… — Ему не хотелось отвечать на вопросы. Ему не хотелось, чтобы она задавала вопросы.

Он коснулся языком округлости груди, ощутив солоновато‑сладкий вкус ее кожи, затем прикрыл грудь ладонью. Он уже прикасался к ее груди прежде — сквозь одежду, когда поцеловал ее впервые, и тогда он решил, что это‑то и есть верх блаженства, но теперь ладонь его ощущала жар ее обнаженной кожи, и ничто не могло сравниться с этим.

— О Боже! — простонала она. — О… Он легонько дунул на ее сосок.

— Поцеловать тебя? — спросил он и поднял глаза на нее. Он знал, что это рискованно — ждать ее ответа. Вероятно, не стоило и задавать вопрос, но, несмотря на то что намерением его было соблазнить ее, он как‑то не мог заставить себя приступить к этому прежде, чем она ответит согласием.

— Поцеловать? — прошептал он снова и коснулся языком ее соска, дабы стимулировать ее решимость.

— Да! — вырвалось у нее. — Да, да, да!

Он улыбнулся медленной, ленивой улыбкой, смакуя момент. А затем, протомив ее, всю дрожащую от предвкушения, еще одну лишнюю секунду, что было, пожалуй, не очень честно, склонился к ней, и губы его прижались к ее телу, изливая весь многолетний нерастраченный пыл на эту одинокую грудь, на невинный ни о чем не подозревающий сосок.

Кто бы тут смог устоять?

— О Боже! — прошептала она и ухватилась за край стола так как все ее тело так и выгнулось назад. — О Боже! О, Майкл! О Боже!

Воспользовавшись этим всплеском страсти, он быстро ухватил ее за бедра, приподнял, усадил на край стола и вступил в женственный полукруг раскрывшихся ему навстречу колен.

Радость бурлила в его крови, хотя тело его изнывало, стремясь удовлетворить свои собственные желания. Ему страшно нравилось думать, что он может заставить ее испытывать то же: кричать, и стонать, и вскрикивать от желания. Она была сильна духом, никогда не теряла головы и всегда была собранна, и, однако, в данный момент она была только рабыней собственной страсти, пленницей его умелых ласк.

Он целовал, касался языком, покусывал, тянул. Он измучил ее так, что ей стало казаться, что она вот‑вот взорвется. Дыхание ее стало громким и прерывистым, а стоны и лепет становились все менее членораздельными.

И все это время руки его тихонько двигались вверх по ее ногам, начиная с лодыжек и потом вверх по икрам, поднимая подол юбки все выше и выше, пока юбка ворохом складок не легла у нее на коленях.

Только тогда он оторвался и дал ей перевести дух.

Она смотрела на него — глаза ее казались остекленевшими, приоткрытые губы ярко розовели. Она ничего не сказала, да вряд ли, думал он, она способна была сейчас вымолвить хоть слово. Но он увидел вопрос в ее глазах. Может, дара речи она и лишилась, но до полного исступления еще не дошла.

— Я решил, что жестоко будет терзать эту и дальше, — сказал он и легонько сжал сосок между указательным и большим пальцами.

Она застонала.

— Тебе нравится. — Это была просто констатация факта, причем не слишком‑то затейливая, но ведь с ним была Франческа, а не какая‑то безымянная женщина, с которой он совокуплялся, закрыв глаза и вызывая в воображении любимое лицо. И потому при каждом ее стоне наслаждения сердце у него в груди радостно прыгало. — Тебе нравится, — повторил он с довольной улыбкой.

— Да, — прошептала она. — Да.

Он склонился к ней, и губы его легко коснулись ее уха.

— И это тебе тоже понравится.

— Что? — спросила она, немало изумив его своим вопросом. Он‑то полагал, что она уже не в силах спрашивать.

Он сдвинул ее юбки еще выше, так, чтобы они не опустились на колени.

— Ты хочешь, чтобы я сказал, верно? — прошептал он, и руки его легли ей на колени, скользнули выше, стали легонько сжимать бедра, поглаживая ее кожу большими пальцами. — Ты хочешь знать.

Она кивнула.

Он снова наклонился к ней, и губы его оказались возле самых ее губ, так близко, что он ощущал их тепло, но все же на таком расстоянии, что он мог прошептать:

— Тебе всегда было так любопытно. Ты задавала столько вопросов.

Губы его скользнули по ее щеке, к самому ее уху, продолжая шептать, но теперь подражая ее голосу:

— «Майкл, расскажи мне что‑нибудь неприличное. Что‑нибудь безнравственное».

Она покраснела. Он не видел ее лица, но, почувствовав жар ее кожи, понял, что кровь прилила к лицу.

— Но я так ни разу и не рассказал того, что тебе хотелось услышать, верно? — сказал он, покусывая мочку ее уха. — Всякий раз я оставлял тебя у самого порога спальни.

Он умолк, не потому, что ожидал ответа, а потому, что хотел услышать звук ее дыхания.

— А ты думала об этом? — шептал он. — Думала после того, как я уходил, о том, чего я тебе не стал рассказывать? — Он придвигался все ближе, и губы его касались ее уха. — Тебе было интересно, что же я такое делал, когда я был безнравственным?

Конечно, он не собирался вырывать у нее ответ: это было бы просто нечестно. Но сам он не смог удержаться от того, чтобы мысленно не вернуться назад и не припомнить, сколько раз он дразнил ее намеками на свои амурные подвиги.

Однако он никогда первый не затрагивал эту тему, она всегда заговаривала об этом сама.

— Хочешь, я расскажу тебе сейчас? — прошептал он, почувствовал, как она вздрогнула от изумления, и тихо засмеялся. — Не о них, Франческа. О тебе. Только о тебе.

Она повернулась к нему, и он, чуть отстранившись, прочел в ее глазах вопрос: «Что ты имеешь в виду?»

Он чуть надавил на ее ноги, так что они раздвинулись еще на один безнравственный дюйм шире.

— Хочешь, я скажу тебе, что я собираюсь сделать сейчас? — Он наклонился и коснулся языком ее соска, который стал твердым и напряженным, и добавил в качестве пояснения: — С тобой?

Она нервно сглотнула. Он решил, что это можно расценить как «да», и, сдвигая ладони еще на дюйм выше, глухо промолвил:

— Выбор так широк. Я даже не знаю, с чего начать.

Он смолк и посмотрел на нее. Она дышала тяжело, губы ее, припухлые от поцелуев, приоткрылись. Она была словно загипнотизированная, совершенно во власти его чар.

Он снова склонился к ней, к другому ее уху, чтобы слова его, жаркие и влажные, уж точно дошли до ее сознания.

—Думаю, впрочем, что начать мне следует там, где ты нуждаешься во мне более всего. Прежде всего я поцелую тебя… — и пальцы его вжались во внутреннюю сторону ее бедер, — здесь.

Он помолчал немного, примерно секунду, просто чтобы она успела содрогнуться от желания.

— Тебе хотелось бы этого? — спросил он, желая помучить и подразнить ее. — Да, я вижу, что хотелось бы. Но этого будет недостаточно, — задумчиво продолжал он, — как для тебя, так и для меня. Так что, очевидно, затем мне придется поцеловать тебя здесь. — Его пальцы снова двинулись вперед и достигли жаркой складки между ее бедрами, он еще и надавил пальцами слегка, чтобы она наверняка поняла, что он имеет в виду. — Думаю, тебе понравится получать эти поцелуи, — добавил он и заскользил по складке вниз, вниз, вниз, все ближе к средоточию ее женственности, однако не доходя до конца, — почти так же сильно, как мне целовать тебя.

Дыхание ее стало еще чаще.

— Там мне придется задержаться, — продолжал он, — и, возможно, пустить в ход язык вместо губ. Пройтись им по самому краю. — И один из его пальцев показал ей, что именно он имел в виду. — И ты все время будешь раскрываться все больше и больше. Вот так.

И он чуть отстранился, словно намереваясь полюбоваться на дело рук своих. А полюбоваться было на что — зрелище было на редкость эротичным. Она сидела на краешке стола, широко раздвинув колени — хотя и недостаточно широко для того, что он намеревался делать. Подол платья свешивался между ног, скрывая от его взоров главное, но почему‑то от этого она казалась еще соблазнительнее. Ему и не нужно видеть это, понял он вдруг, по крайней мере пока не нужно. Поза ее и так была достаточно пикантной, и одна обнаженная грудь с розовым соском, звавшим к поцелуям, придавала ей даже что‑то порочное.

Но ничто не могло вызвать в нем большего желания, чем ее лицо. Полуоткрытые губы, темно‑синие глаза, потемневшие от страсти. И каждый вдох ее взывал к нему: «Возьми меня».

И это подействовало на него так сильно, что он едва не бросил мысль о хитроумном обольщении и не накинулся на нее.

Но нет — следовало вести дело медленно. Следовало дразнить ее, заставить изнывать, довести ее до пика возбуждения и продержать в таком состоянии как можно дольше. Следовало заставить ее понять, что это нечто такое, без чего оба они никогда уже не смогут жить.

Однако это было нелегко — заставить себя сдерживаться.

— Как ты думаешь, Франческа, — прошептал он, вновь нажимая на ее бедра, — достаточно ли ты открыта навстречу мне?

Она не издала ни звука. Он не смог бы объяснить почему, но его это страшно распалило.

— Может быть, — тихо сказал он, — так будет лучше. — И принялся медленно, но неотвратимо подталкивать ее ноги, пока они не раздвинулись полностью. Подол юбки натянулся, и он, поцокав языком, добавил: — Так, наверно, неудобно. Позволь, я помогу.

Он приподнял подол и сдвинул его, так что складки юбки обернулись вокруг ее талии.

И нагота ее оказалась совершенно открытой взорам.

Он еще не видел ее, так как глаза его были прикованы к ее лицу. Но от одной мысли о том, в какой она позе, обоих их пробрала дрожь, его — от страсти, ее — от предвкушения, и ему пришлось напрячь волю, чтобы сохранить самоконтроль. Еще не пришло его время. Его время наступит очень скоро, разумеется, так как он был совершенно уверен, что просто умрет, если она не будет принадлежать ему сегодня же.

Но сейчас еще было время Франчески. И того, что он сумеет заставить ее перечувствовать.

Губы его коснулись ее уха.

— Тебе не холодно?

Ответом было ее прерывистое дыхание. Палец его приблизился к средоточию ее женского существа и легонько погладил.

— Я ни за что не позволю тебе замерзнуть, — прошептал он. — Это было бы недостойно джентльмена.

Палец его стал описывать медленные круги по ее жаркой плоти.

— Если бы мы сейчас были на улице, — задумчиво продолжал он, — я предложил бы тебе мой плащ. Но здесь, — кончик пальца проник внутрь, и она ахнула, — я могу предложить только мой рот.

Она издала еще один нечленораздельный звук, даже скорее негромко вскрикнула.

— Да, — продолжал он безнравственные речи, — именно это я и сделаю. Я буду целовать тебя в это место, где поцелуи принесут тебе наибольшее наслаждение.

Она только дышала часто‑часто.

— Думаю, что начну я просто с поцелуев, но затем придется пустить в ход язык, чтобы проникнуть в глубь тебя. — В качестве иллюстрации он пощекотал ее пальцем. — Примерно так, только язык будет горячий. — Он пробежал языком по ее уху. — И влажный.

— Майкл! — простонала она.

Она произнесла его имя. И больше ничего. Она была совсем на грани.

— Я попробую тебя на вкус всю, — шептал он. — До последней капельки. А затем, когда исследую тебя полностью, я раздвину тебя еще шире. — И он раздвинул ее пальцами самым неприличным образом из всех возможных. И пощекотал ее ногтем. — На случай, если я все же пропустил какой‑то закоулок.

— Майкл! — простонала она снова.

— Как долго я буду целовать тебя? Кто знает! Может, я вообще буду не в силах остановиться. — Он наклонился и поцеловал ее в шею. — А может, ты не захочешь, чтобы я останавливался. — Он умолк, и второй палец скользнул внутрь ее. Он прошептал: — Тебе нравится?

Он играл с огнем всякий раз, когда задавал ей вопрос, тем самым давая ей возможность сказать «нет». Если бы он явствовал хладнокровнее, расчетливее, то просто напирал бы на технику обольщения, дабы увлечь ее безвозвратно прежде, чем она успеет сообразить, что делает. Она бы потеряла голову от страсти и не заметила бы толком, как он оказался внутри ее, и она бы стала окончательно и непоправимо принадлежать ему.

Но что‑то внутри его не позволяло ему действовать столь грубо, по крайней мере с Франческой. Ему необходимо было ее одобрение. Пускай выраженное всего лишь кивком или стоном. Возможно, она и пожалеет об этом потом. Но ему не хотелось, чтобы она при этом еще и думала, что совершила это бездумно, что не сказала «да».

И ему нужно было это ее «да». Он любил ее долгие годы, мечтал о том, чтобы прикоснуться к ней, так долго. А теперь, когда мечта его сбылась, он был не уверен, что выдержит, если и она не будет его так же желать. Сердце мужчины так легко разбить, и его сердце, похоже, не вынесет нового удара.

— Хочешь, я перестану? — прошептал он и на сей раз действительно перестал. Он не отнимал руки, но замер, давая ей минутную передышку для принятия решения. И он откинулся назад, чтобы она видела его лицо. Или по крайней мере чтобы он мог видеть ее лицо.

— Нет, — прошептала она, но глаз на него не подняла. . Сердце у него в груди так и подпрыгнуло.

— Тогда пора мне начать делать все то, о чем я столько рассказывал, — промурлыкал он.

И так и поступил. Опустился на колени и стал целовать ее. Она содрогалась, а он целовал, она стонала, а он целовал. Она вцепилась в его волосы, а он целовал, и когда она выпустила его волосы и стала шарить руками в поисках опоры, он все целовал.

Он целовал ее всеми способами, какие обещал. И довел ее почти до пика страсти.

Почти.

Следовало бы довести дело до конца, до победы. Но он просто не в силах был сдерживаться. Он должен был обладать ею немедленно. Он желал этого так давно — желал, чтобы она выкрикивала его имя и содрогалась в его объятиях. Но когда это случилось — в первый раз по крайней мере, — он желал только одного: оказаться внутри ее. Ощущать ее кругом себя и…

Черт, ну хотел, и все, и если это означало потерю самоконтроля, пусть так.

Трясущимися руками он расстегнул брюки, и его возбужденная плоть наконец оказалась на воле.

— Майкл? — прошептала она. До того глаза ее были закрыты, но, почувствовав, что он зашевелился и рука его отпустила ее, она глаза открыла. Она посмотрела на него, и глаза ее раскрылись еще шире. Никаких сомнений относительно того, что должно было произойти, оставаться не могло.

— Ты нужна мне, — проговорил он хрипло. Так как она не шевелилась, только продолжала изумленно смотреть на него, он повторил: — Ты нужна мне сейчас.

Но не на столе — это даже при его умении было бы невозможно, так что он подхватил ее, и она, содрогаясь от восторга, обвила его ногами, и опустил на мягкий ковер. Это, конечно, была не кровать, но не мог же он превратить ковер в кровать? Да и, честно‑то говоря, какая разница? Он снова поднял ее подол до талии и лег на нее.

И вошел в нее.

Он собирался делать это медленно, но она была такая жаркая и распаленная, что он проскользнул внутрь в одно мгновение. Она только ахнула.

— Тебе было больно? — прохрипел он. Она покачала головой и простонала:

— Не останавливайся. Пожалуйста!

— Ни за что, — торжественно пообещал он. — Никогда. Он заработал, и она рванулась навстречу ему, и оба они были настолько возбуждены, что буквально через мгновение оба достигли пика.

И он, переспавший с тысячей женщин, вдруг понял, что он всего‑навсего зеленый юнец.

Потому что он ни разу не испытывал ничего подобного. Прежде любило только его тело. Теперь — его душа.

Если ты не хочешь чтобы я делал это, Анджела, скажи нет… скажи это прямо сейчас.

- Делал что?

- Трогал тебя, заставил тебя стонать, сделал тебя своей.

Легкими касаниями, Джордан провел пальцами по очень бледной, очень нежной коже девушки. Анджела изо всех сил натянула веревки, стягивающие запястья. Ей нужны ее руки. Они нужны ей сейчас так, как никогда прежде. Как же ей удержать сползающую простыню и спрятать лицо так, чтобы он не смог увидеть краску смущения, покрывшую лицо и шею. Как она может защититься от этого мужчины, который только что поклялся защищать ее? Ведь это, наверное, была единственная вещь в жизни, о которой она всегда мечтала. Длинные пальцы спустились ниже, к внутренней части ее запястья и кружили там, вызывая дрожь во всем теле. Все что могло сжаться внутри нее, сжалось. Все, что могло дрожать, дрожало.

«Его прикосновения восхитительны» - подумала Анджела. Доктор Карпентер явно знает в этом толк.

Тело Анжелы уже отвечало ему, но разум не мог определить тот момент, когда она сдалась. Она не понимала, как могла позволить мужчине связать ее, и делать с ней все эти вещи. Без принуждения, без применения способов, которыми пользовался ее приемный отец, стремившийся управлять каждой ее мыслью и действием.

— Пожалуйста...

Умоляющий шепот Рейн долетел прямиком до его члена.

«Ох, черт...» Хаммер не планировал ничего, кроме заботы о девушке после сцены, но то, как мгновенно она растаяла от его ласк, и какой была на вкус ее кожа… он мог думать только лишь об одной единственной вещи. На самом деле, он сделает все намного приятнее. Он будет трахать ее, пока она не расцарапает его спину, пока горло не будет болеть от криков, и она не упадет на матрас в изнеможении.

Макен скинул покрывало на пол и потянулся к ширинке, с шипением расстегивая ее.

— Тебе нравится этот эндорфиновый кайф?

Девушка моргнула, и широко раскрыв глаза, облизнула губы, наблюдая, как раздевается Хаммер.

— Так вот, что я чувствую?

В каком-то роде она чертовски невинная, и ему не следует так сильно наслаждаться ее развращением.

— Не сомневайся. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты еще долго пребывала в этом состоянии.

Хаммер слез с кровати, чтобы скинуть брюки на пол. Вид Рейн в его постели, на его простынях, с метками от его зубов на ее груди, бедре, киске... Черта с два, если он не сошел с ума. Он жаждал оставить еще больше меток на прекрасной коже девушки.

— Ты тоже этого хочешь? Да или нет? — спросил он.

Каждая клеточка его тела жаждала соединиться с Рейн, дать ей понять раз и навсегда, что он владеет ею.

Девушка моргнула. Голубые глаза пристально смотрели на него, соски налились словно ягодки, дыхание стало поверхностным.

— Ты знаешь, о чем я прошу, Рейн. И сколько я прошу. Да или нет?

Мужчина четко произнес каждое слово.

Потому что он не знал, как долго сможет сдерживаться. Если она была слишком уставшей, чувствительной или напуганной, ему придется взять себя в руки и отчаянно надеяться, что это настолько насытит его, чтобы оставить ее в покое. Но, ни за что на свете, он не покажет эту сторону себя без ее согласия.

Где-то на задворках его разума бесновалось его сознание. Это была не самая блестящая идея. Лиама не было рядом, чтобы тот смог оттащить его, если Хаммер потеряет контроль. И он поклялся держать себя в узде. Макен выругался, проведя рукой по волосам.

Он был сильным, черт возьми. Мог себя контролировать. И ему не нужна чертова нянька. Рейн была дорога ему, он никогда не сломает ее. Он сможет получить немного удовольствия для себя, а затем остановиться. Без вреда, без нарушения правил. Так ведь?

Рейн прикусила нижнюю губу, робко наблюдая за ним почти так же, как прежде – до того, как он прикоснулся к ней... Когда она смотрела на него так, он не мог устоять перед своим желанием к ней.

Хаммер был чертовски уверен, что справится.

— Рейн? Ответь мне.

Ее губы изогнулись в застенчивой улыбке, когда девушка подняла руки с кровати. Они порхали по ее телу, смахивая волосы в сторону и разметая черные локоны по белым подушкам, прежде чем Рейн опустила ладони на холмики своих грудей.

И продолжила свой путь ниже.

Хаммер едва не схватил Рейн за запястья, чтобы остановить их. Никто не будет гасить огонь, который он разжег, кроме него самого. Но Рейн просто обхватила грудь, едва сжимая соски, прежде чем переместить свои ладони на живот. Все ее тело покрылось мурашками. Ее соски сжались еще больше и стали тугими. Девушка тихо ахнула и беспомощно посмотрела на Макена. Затем она согнула ноги и провела кончиками пальцев по внутренней стороне бедер, пока не достигла коленей. Медленно, Рейн развела бедра в стороны, открывая себя для него.

Как только ее киска предстала перед его взглядом – полностью влажная и открытая, – девушка вытянула руки вдоль своего тела. Хаммер смотрел на ее припухшие складочки и набухшую горошину желания.

— Всегда, — прошептала она, такая мягкая и манящая.

Волна необузданной одержимости нахлынула на его тело, словно цунами мощной интуитивной потребности. Это смесь опалила его тело, обожгла вены, сотрясла его сердце и устремилась прямо к члену.

Прежде чем здравый смысл покинул его, Хаммеру удалось взять презерватив с тумбочки и разорвать трясущимися руками упаковку. Пока мужчина раскатывал его по своей длине, он думал: «Какого черта он не может обуздать свое гребенное желание завоевать ее всеми возможными способами?». Эта потребность не была новой, он чувствовал это стремление с Джульеттой, но жажда никогда не была такой подавляющей и бессознательной, как с Рейн.

— Ох, прелесть, — сильное желание сделало его голос жестче. – Ты даже не представляешь, что я собираюсь с тобой сделать.

Глаза Рейн широко распахнулись:

— Я приму все, что вы хотите мне дать, Сэр.

Хаммер забрался на кровать, располагаясь между ее разведенных бедер.

— Посмотрим.

Он не дал девушке времени на ответ, прежде чем склонил голову и впился зубами в шелковую плоть ее бедра, оставляя свою метку напротив той, что поставил в их доме.

Она напряглась под его губами, ее тело задрожало, и она ахнула — хриплый признак страсти и боли. Рейн изогнулась на простынях.

Если Рейн хотела возбудить его, ей это удалось.

От мускусного аромата, исходящего от ее киски, у него выделилось больше слюны, но желание сжать ее плоть между зубами было более мощным, чем его желание испробовать ее. Хаммер хотел поглощать ее, облизывать складочки, и слушать необузданные крики девушки.

Проведя языком по изгибу ее бедра, он начал кружить им по выступающим тазовым костям как акула. Затем, с животным рыком, он впился зубами в нежную кожу. Рейн дернулась и вскрикнула, а затем на долгий миг, задержав дыхание, издала гортанный стон.

— Да, прелесть. Пусть моя метка проникнет глубоко, — произнес Хаммер и провел языком по поврежденной плоти.

Сила, испепеляющая и необузданная, разгоралась в нем, разрывая в клочья его самоконтроль. Как только Макен жестко схватил Рейн, вокруг его пальцев на коже девушки появились белые ореолы. Завтра у нее будет по пять синяков на каждом бедре. Мысленно, Хаммер сделал себе пометку раздеть ее, проверить, поцеловать их... и добавить еще.

Прищурив глаза, мужчина, словно хищник, дюйм за дюймом исследовал ее тело. Как только он расположил свои бедра между ее, легкая улыбка задела уголки его рта. Рейн замерла: наблюдая и ожидая, затаив дыхание.

С оглушительным ревом, Хаммер скользнул в ее влажные складочки, одним мощным толчком, погрузился на всю длину.

Он вколачивался в нее, раз, другой, снова и снова, пока ему на глаза не попался воспаленный красный рубец на груди Рейн, который он оставил ранее. Ей нужен полный набор. На самом деле, она должна всегда носить его следы на своей жемчужной коже. Просто от одной этой мысли по его венам потекла раскаленная добела лава страсти.

Его жажда пометить девушку боролась с потребностью трахать ее. Макен снова погрузился в нее, скрежеща зубами, затем с гортанным рычанием вышел из мягкой киски Рейн. Она всхлипнула от потери и застонала в знак протеста, когда он отпустил ее бедра.

— Я еще не закончил с тобой, — съязвил Хаммер и навис над ее телом. — Черт, я даже еще и не начинал.

Скользнув губами по ее пышной груди, он целовал ее нетронутую кожу, а затем, издав низкий стон блаженства, вонзился зубами в ее плоть чуть выше соска.

— Макен... — умоляла Рейн. — Да. О, Боже. Да.

Немного приподняв голову, Хаммер смотрел, как покраснела метка на ее белоснежной коже. Проведя пальцем по отметине, он поднялся выше, а затем набросился всепоглощающим поцелуем на ее мягкие приоткрытые губы.

Рейн раскрылась для него. Хаммер прикусил нижнюю губу девушки, и сильно потянул за нее, прежде чем отстраниться. Он прижался губами к ее изящной шее и прикусывал кожу дюйм за дюймом, оставляя цепочку багровых меток. Она всхлипнула и застонала. Эти звуки еще больше разжигали его потребность.

Мужчина опустился ниже, ища участок шелковистой плоти, нуждающийся в его обладании. Ее ключицы. Сладкие. Утонченные. Его...

Он прикусил тонкую косточку, крик Рейн раздался эхом по комнате, резонируя в его ушах. Хаммер почувствовал слабый привкус меди на языке. Он отстранился, изучая свою работу. Капля, или две темно-красного цвета, проступила на ее молочного цвета плоти.

Дыхание Рейн участилось. Соски стали тверже. Она смотрела на него, будто он был для нее Богом, который мог подарить ей целый мир.

О, да. Черт возьми, да. Она несколько дней будет видеть его метки, и вспоминать это. Он тоже.

— Рейн, скажи мне, чего ты хочешь, — потребовал Хаммер, прежде чем присосаться к крошечному проколу.

— Тебя, Макен. Всего тебя, — Рейн застонала, извиваясь, приподнимая бедра, дразня его. — Трахни меня. Жестко. Пожалуйста.

Качнувшись назад и встав на колени, он расположил свой член напротив ее розовой киски, прижимая головку к влажным от соков лепесткам. И он ждал. Девушка извивалась, но он успокаивал ее, крепко удерживая за бедра. Макен наблюдал, как ее лоно раскрывается вокруг него, словно пытается вобрать его и втянуть глубже.

Хаммер улыбнулся и погрузился одним жестким толчком.

Рейн ахнула и застонала.

— Сильнее, Макен. Глубже... Да!

Когда он врезался в нее снова, зубы Рейн впились в ее нижнюю губу. Иисусе, она была потрясающей, его мечта сбылась.

Первый раз, когда он взял девушку силой, теперь казался далеким воспоминанием. Конечно же, большое количество алкоголя, выпитого им тогда, притупило большую часть того великолепия, которым он был поражен сейчас. Так же как и в темнице, Хаммер сосредоточился на каждом движении Рейн, морщинке на ее лбу, вздохам, которые расширяли ее легкие и приподнимали ее груди, они подрагивали и раскачивались, пока он врезался в ее мягкое миниатюрное тело.

Кровь на ее ключице опять начала сочиться. Нависнув над девушкой, Хаммер приподнял ее над кроватью, обвивая руками спину и прижимаясь к ее плечам. Он вколачивался в ее киску, сосредоточившись на идеальной ключице Рейн. Наклонившись, Хаммер открыл рот, желая испробовать этот вкус еще раз.

Что-то глубоко в сознании Хаммера пнуло его ногой. Он не был чертовым вампиром. Он никогда не тащился по крови. Почему же теперь он был так одержим? Это не имело значения. Он должен сдать назад, клетки этой порочной потребности управляли им.

Застыв, Хаммер шумно втянул воздух. Позор. Угрызения совести. Вина. Это все обрушилось на него, словно товарный поезд.

— Боже. Прости, Рейн. Я не хотел...

— Нет, — прошептала она, хватая его за руки и впиваясь в них ногтями. — Не останавливайся. Пожалуйста. Пожалуйста. Мне нужно это... нужно, чтобы ты сделал это со мной.

Ему более чем понравилась идея о том, что она жаждет жесткой грани его прикосновения. Но он не мог использовать девушку так грубо, особенно учитывая, какой маленькой она была, и каким тяжелым у нее сегодня был день.

— Нет, прелесть. Все, что тебе нужно — это, чтобы тебя баловали и любили.

— Если ты сделаешь это сейчас, я тебя убью, — выкрикнула Рейн. — Когда ты отпускаешь себя, я чувствую себя желанной. Вы с Лиамом поставили мне цель: заставить почувствовать себя обожаемой. Что-то внутри меня умрет, если я не смогу дать того, что ты жаждешь. Дай мне всего себя. Позволь мне удовлетворить все твои потребности, Макен.

Покорная до мозга костей. Рейн показала уязвимую сторону, которую так отчаянно прятала ото всех... кроме него и Лиама.

— Используй меня, — настаивала она. — Делай все, что тебе нужно. Я твоя.

Ее умоляющий тон пошатнул его сдержанность. Рейн нуждалась в нем, чтобы заполнить все темные уголки внутри себя, также сильно, как он нуждался в ней, чтобы заполнить свои.

— Ты хочешь всего этого? — он снова вонзился в нее.

— Да, — она приподняла бедра ему навстречу.

— Всего без исключения?

— Да. Пожалуйста... Я прошу.

Да, она умоляла, и это так сладко звучало.

— Блять! — прорычал он и дернулся внутри нее, затем схватил за талию и перевернул на живот. — Обопрись на руки и колени. Живо.

Рейн встала на четвереньки, выгибая изящную спину и огненно-красную попку. Она выглядела такой беззащитной, слабой и маленькой, молчаливой и покоренной. Хаммер почувствовал, как в нем разрушилось все рациональное.

Проведя ладонью по разгоряченной коже ее ягодиц, он резко шлепнул девушку и стал наблюдать, как румяная плоть превращается в пылающую красную. Рейн взвыла. Ее крики проникали прямо в его душу, заживляя измученные, дремлющие трещины внутри него.

Все еще не удовлетворенный Хаммер наклонился, чтобы облизнуть отпечаток руки. Как только язык коснулся ее кожи, Рейн вздрогнула и застонала, борясь с огнем, который он оставил.

Сжимая бедра девушки и останавливая ее движения, он наклонился и впился зубами в горячую плоть ее попки. И снова он ощутил, как их безупречность глубоко проникает в него.

Хаммер шлепнул ее по бедрам.

— Откройся. Шире. Прими меня, Рейн. Прими меня всего.

Она сразу же открылась для него, и Хаммер безжалостно вонзился пальцами в ее кожу. Он погрузился в ее киску и притянул ближе пылающие ягодицы девушки, пока сердце неимоверно долго сокращалось. Она сжала его член своей изнывающей мягкостью и чувственно вскрикнула. От удовольствия Хаммер закатил глаза.

«Чистый опьяняющий рай».

— Голову вниз, моя сладкая саба, — приказал Хаммер, его тон был неумолим. — Держи эту прекрасную попку высоко поднятой.

Как только Рейн подчинилась, грудь Хаммера наполнилась гордостью. Его руки заскользили вниз по спине девушки и, прикоснувшись пальцами к плечам, Макен впился в изгибы ее ключиц. Биение сердца Рейн пульсировало под его пальцами.

Все, что относилось к этой соблазнительнице, казалось, всю жизнь преследовало его фантазии. И теперь он точно знал почему.

Она была создана для того, чтобы принять его. В первый раз, когда он трахал ее, Макен убедил себя, что она не выдержит этого. Теперь же... Рейн была всем, что он когда-либо искал.

Опустив голову, она прижималась щекой к матрацу. Ее черные как смоль волосы рассыпались веером шелковых локонов по его простыням. Длинная линия позвоночника, покрытая молочной мягкой кожей, уничтожила последние крупицы его самообладания.

— Кричи для меня, прелесть. Наполни меня своей покорностью. Своей любовью.

Хаммер врезался в нее словно одержимый, кусал ее спину, оставлял следы от поцелуев. Крики восторга Рейн раздавались в его голове, заставляя его быстрее, жестче и сильнее вколачиваться в нее.

Боже, он трахал ее в одной из самых покорных позиций, о которой только мог подумать... и этого все еще было недостаточно. Больше. Он нуждался в этом. Сейчас.

Макен завел ее руки за спину, обхватывая запястья одной рукой на пояснице, а затем второй сжал волосы девушки в кулак. Разряд чистой власти вскипел в нем.

С каждым толчком Хаммер все выше приподнимал свои бедра, пытаясь погрузиться глубже.

— Макен! — выкрикнула Рейн. — Пожалуйста. Мне нужно...

— Я точно знаю, что тебе нужно. — сказал он, тяжело дыша, с его лица стекал пот. — И я не могу дождаться, когда ты разлетишься подо мной на тысячи кусочков. Крепко обхватишь мой член и еще больше высосешь из меня.

— Да, — прокричала она. — Я не могу... сдерживаться...

— Нет! — прогремел он. – Еще нет.

Отпустив ее волосы, он отстранился и шлепнул девушку по ягодице. Звук звонкого шлепка раздался в его голове, и заставил его яйца напрячься.

Каждая частичка Рейн заводила мужчину. Словно языки пламени лизали его спину, пронзая насквозь и распаляя его страсть. Пройдясь по изгибам ее бедер, Хаммер прижал два пальца к ее клитору. Как только он потер твердый бугорок, девушка, бессвязно застонав, подалась назад и прижалась к его паху. Ее киска стала пульсировать и сжалась вокруг него.

Ощущение свободы нахлынуло на Макена.

— Сейчас, — приказал он. — Кончи для меня сейчас, Рейн. Жестко! Я хочу все это.

Словно в тисках, Хаммер удерживал ее запястья, пока кружил большим пальцем по чувствительной горошине снова и снова.

Рейн жадно глотала воздух. Все ее тело было напряжено. Затем она повернулась, приподняв голову с постели, изгибаясь, крича и пульсируя вокруг него.

Мышцы ее горячей киски резко сократились в мощных спазмах. Рейн выкрикнула его имя. Хаммер врезался в ее дрожащее тело и, издав дикий рев, кончил в латексный барьер с силой, которая нахлынув на него, подкосила ноги.

Хоть он и был ее Доминантом, она разорвала его на кусочки. Он никогда не думал о том, что женщина может его уничтожить, как это сейчас сделала Рейн, и все потому, что она была недостающей половинкой его сердца. Она дополняла его душу.

От отголосков оргазма ее киска пульсировала и сжималась вокруг него, и его член дернулся. Задыхающийся, мокрый от пота Хаммер обнял девушку за талию и лег на бок, увлекая ее за собой на кровать.

Он держал их тела сплетенными вместе, пока успокаивалось дыхание. Смахнув волосы с ее затылка, он прижался губами к влажной от пота коже девушки и провел по ней языком, наслаждаясь ее солоноватым вкусом и вдыхая мускусный аромат Рейн.

— Я люблю тебя, прелесть. Каждой клеточкой своего тела.

— Ммм, — простонала она и повернула голову, чтобы поцеловать его.

Макен склонился над мягким теплым телом Рейн и скользнул языком в ее рот. Как только он проник в нее, она немедленно окружила его, и он застонал.

— Я тоже тебя люблю, — пробормотала она и посмотрела ему в глаза.

Пресыщенный и полностью удовлетворенный, Хаммер притянул девушку в свои объятия, крепко держа. Его накрыло умиротворение. Вздохнув, мужчина закрыл глаза.

Вдруг, без предупреждения, ее схватили сзади, прижали лицом к стене, и удерживали на месте твердым, как камень, телом, в два раза больше ее собственного. Сначала она задохнулась от неожиданности, затем от желания, когда почувствовала, как бедра Ви вжались в ее ягодицы.

— Я пытался сказать тебе — нет, — прорычал он, запустив руку ей в волосы и резко дернув ее голову назад. Она вскрикнула, а между ногами мгновенно стало влажно. — Пытался быть милым.

— О… Боже…

— Молитвы тебе не помогут. Поздно, Джейн, — в его голосе было сожаление и эротическая неизбежность. — Я давал тебе шанс, чтобы все произошло на твоих условиях. А теперь мы сделаем это на моих.

Она хотела этого, она хотела его.

— Пожалуйста…

— Ш-ш-ш.

Одним движением запястья он наклонил ее голову набок, обнажая горло.

— Когда я захочу, чтобы ты меня умоляла, я скажу тебе об этом, — его теплый язык проложил влажную дорожку по ее шее. — А теперь спроси меня, что я собираюсь сделать с тобой.

Она открыла рот, но у нее вырвался лишь стон.

Он сильнее сжал ее волосы.

— Спроси меня. Скажи: «Что ты собираешься со мной сделать?»

Она тяжело сглотнула.

— Что… что ты собираешься со мной сделать?

Он развернул ее, ни на секунду не отрывая твердо прижатых бедер от ее ягодиц.

— Видишь ту раковину, Джейн?

— Да… — Господи, она сейчас кончит.

— Я собираюсь нагнуть тебя над раковиной, заставлю взяться руками за края. Затем я стащу с тебя брюки.

О Господи…

— Спроси меня, что будет дальше, Джейн.

Он снова лизнул ее горло, затем прикусил мочку уха, как она поняла, своим клыком. Ее пронзила восхитительная вспышка боли, за ней последовала волна тепла, что разлилась между ног.

— Что… дальше? — выдохнула она.

— Я встану на колени. — Он опустил голову и прикусил ее ключицу. — Сейчас скажи мне: «Что будет потом, Ви?»

Она почти что всхлипывала, возбудившись так сильно, что ноги почти уже не держали ее.

— И что потом?

Он резко дернул ее за волосы.

— Ты забыла последнюю часть.

Что за последняя часть — что там было…

— Ви.

— О нет, ты начнешь все с начала. С самого начала. — Он толкнулся в нее своей возбужденной плотью, его твердый член определенно хотел войти в нее прямо сейчас. — Начни все сначала, и на этот раз сделай все правильно.

Из ниоткуда ее начал накрывать оргазм, его хриплый голос пускал импульсы, которые ее тело тот час же улавливало…

— О нет, так не пойдет, — он отстранился от нее. — Ты не кончишь сейчас. Только когда я тебе скажу. Не раньше.

Полностью дезориентированная, и умирающая от желания, она обмякла, когда потребность в освобождении начала отступать.

— Ну, а теперь скажи то, что я хочу услышать.

Какие слова?

— А потом что… Ви?

— Я собираюсь опуститься на колени, проведу руками по твоим бедрам и раздвину их, открывая для своего языка.

От подступающего оргазма задрожали ноги.

— Нет, — прорычал он. — Не сейчас. Только, когда я скажу. Он подвел ее к раковине и проделал с ней именно то, что обещал. Он нагнул ее, положил ее ладони на края раковины и приказал: — Держись!

Она ухватилась руками так сильно, как только могла.

Он запустил ладони ей под рубашку, обхватил ее грудь. Затем его руки скользнули ей на живот, перешли к бедрам.

Одним сильным движением Ви сдернул ее брюки вниз.

— О… черт. Это именно то, чего я хочу.

Его, обтянутая кожей, рука, сжала ее ягодицы и начала массировать.

— Подними эту ногу.

Она сделала, как он велел, и ее брюки для йоги исчезли в неизвестном направлении. Он раздвинул ее бедра и… да, его руки, одна в перчатке, другая нет, двинулись наверх. Ее лоно стало горячим, и она почувствовала себя абсолютно обнаженной перед ним.

— Джейн… — прошептал он благоговейно.

Не было никакой прелюдии, плавного перехода к тому, что он сделал с ней потом. Его рот. Ее лоно. Губы встретились с губами. Его пальцы впились в ее ягодицы, удерживая на месте, пока он продолжал свое дело, и она совершенно потерялась, уже не понимая, где был его язык, где подбородок с эспаньолкой, а где губы. Она чувствовала, как он с упоением вторгается в нее, ощущала, как его плоть касается ее плоти, осознавая его всеобъемлющее господство над ней.

— Кончи для меня, — он потребовал у ее лона. — Прямо сейчас.

Оргазм накатил на нее опустошающим взрывом, ей пришлось навалиться на раковину, пока ее рука не соскользнула. От падения ее спасло только то, что Ви подхватил ее рукой, за нее она и удержалась.

Его рот отпустил ее, он поочередно поцеловал обе ягодицы, затем провел ладонью вдоль, по спине, пока она стояла, опираясь на руки.

— А теперь я собираюсь кончить внутри тебя.

Звук падающих на пол пижамных штанов казался громче ее дыхания, и первое же, легкое, касание его эрекции к ее бедрам, едва не заставило Джейн снова сойти с ума.

— Я хочу этого, — сказал он горловым голосом. — Боже… я так хочу этого.

Он пронзил ее одним яростным толчком, прижавшись бедрами к ее ягодицам до упора, и хотя она полностью приняла его внушительный размер, вскрикнул именно он. Он пронзал ее безостановочно, крепко удерживая за бедра и двигая ее взад-вперед, навстречу своим толчкам. С открытым ртом и широко распахнутыми глазами, она поглощала восхитительные ощущения секса. Она крепко схватилась за раковину, и на нее накатил еще один оргазм. Она снова кончала, волосы падали ей на лицо, голова моталась из стороны в сторону, а их тела, в это время, бились друг о друга.

Она в жизни не испытывала ничего подобного. Это был секс в миллионной степени.

Затем она почувствовала, как ладонь в перчатке сжала ее плечо. Он потянул ее вверх, не переставая жестко двигаться внутри нее: внутрь и наружу, внутрь и наружу. Его рука прошлась по ее горлу, захватила подбородок и запрокинула ее голову.

— Моя, — зарычал он, вдалбливая себя еще глубже.

А затем он укусил ее.